Опрос "Воздуха": Поэт в меняющемся мире

Ответы на вопросы журнала "Воздух".

1. Поэт – барометр, улавливающий происходящее вокруг него по первым смутным признакам, исследователь, владеющий особым инструментарием для анализа действительности, ловец случая, иной раз ненароком наталкивающийся на сколь угодно эпохальную разгадку... Какая из этих или других моделей отношения поэта с миром представляется Вам наиболее убедительной с точки зрения пройденного мировой поэзией к сегодняшнему дню пути?

2. Чувствуете ли Вы зависимость (того или иного рода, в ту или иную сторону) между Вашей поэзией и крупными социальными, культурными, экономическими, духовными сдвигами, происходившими или происходящими на Вашем веку?

3. Есть ли у Вас ощущение, что именно сейчас с миром происходит нечто особенно важное и значительное? Видите ли Вы в своих (или чьих-либо еще из ныне живущих поэтов) стихах диагноз, прогноз, пророчество, отгадку по поводу этого происходящего?


Начать издалека. В талмудическом трактате «Благословения» говорится, что во сне – одна шестидесятая смерти, а в сновидении – одна шестидесятая пророчества. В современной устной традиции встречалось мне утверждение, что с той эпохи, когда «иссякло пророчество в Израиле», одна шестидесятая пророка сохраняется в поэте. Что такое одна шестидесятая? Это очень значимая пропорция, именно одна шестидесятая часть считается уже несущественной, практически несуществующей. Например, одна шестидесятая мясной пищи, случайно попавшая в молоко, признается как бы и не случившейся, в то время как одна пятьдесят девятая – по-прежнему делает такое молоко непригодным в пищу. Можно предположить, что и одна пятьдесят девятая смерти во сне приводит к летаргии, к анабиозу или хотя бы к каталепсии, а поэт с одной пятьдесят девятой пророческого дара перестаёт быть поэтом. В приведённой конструкции важна не связь (а по сути дела, её отсутствие) сна со смертью и поэзии с пророчеством, а связь поэзии со сном. Все пророчества о неизбежном конце и прочих неприятностях уже содержатся в книгах пророков, дело же поэтов не провидеть, но сновидеть. Не ненавидеть, но видеть. Не призывать - звать. Нет, я не о лаудануме для озёрных и проклятых поэтов. Не о писании-описании-производстве текущих сновидений, с недельной программой которых могла бы появляться какая-нибудь «Литературная Газета». Я, может статься, вообще не о сновидЕниях, а о сновИдении. И не о поэте как сновидце, а о поэте как генераторе сновидческой энергии, о поэте как системе воспроизводящей процесс сновИдения в ходе не только писания стихотворений, но и всего, что делает их писание возможным – еды, ебли, болтовни в кресле дантиста, чтения в очередях Госстраха и, конечно, во время сна, если повезёт. К такому генератору, к такой системе человечество в лице его отдельно взятых представителей может обращаться, когда все прочие источники жизни в очередной раз доказывают свою несостоятельность.
Гете говорил, что «поэту, если он хочет быть скромным, приходится признаться, что его состояние, безусловно, представляет собою сон наяву». Принимая за аксиому, что скромность является украшением не только девушек, но и поэтов, и сознавая, что и в наши дни среди девушек эта побрякушка по-прежнему в большей чести, хочется добавить, что и поэту, не желающему быть скромным, стоит признаваться в том же.
Мы говорим о логике сновидения и тщетно ищем логику яви, не сознавая, что она уже дана нам во сне.
Пророчествовать легко и неинтересно. К поэзии, как я её понимаю, это имеет очень мало отношения. Если бы мне пришло в голову превратить в стихи свои предотъездные мысли двадцатилетней давности, то, что получилось, можно было бы счесть пророчеством, но можно ли было бы счесть это стихами? На мой взгляд, нет, так же как и прочие излагаемые в рифму или в столбик «соображения», а также пересказы Библии, Бедекера, программ «Время» и «Мабат», «Секса в городе» или «Звёздных войн».

Человек, знающий обо мне гораздо больше, чем знаю о себе я, только что напомнил мне мою первую, давно мной позабытую, попытку ивритского стихосложения той самой предотъездной эпохи. Там были две строчки: «но нет у нас пророков\\ потому что мы знаем всё».
Недавно он же, наткнувшись на гулявший в ЖЖ «Сборник геометрических задач на построение» 1954 г. издания, вернее, на его обложку, под которой мирно почивало первое русское изложение Кама Сутры, процитировал отрывок из моей поэмы At the Dacha:

Так сотоварищ тварных тварей
И дачи взяточник и дачник
На древе вере или варе
Читает требник и задачник
И геометрии учебник
И землемерия пособье
Что мерзостно и непотребно
Для чтения младой особе

- Ты, - спрашивает, - знала о таком?
- Нет, не знала.
Знала бы, не написала. Все эти совпадения, попадания, приколы, а их случается немало, в некотором смысле – падения, провалы, проколы.
Неожиданно то, что должно было прочитываться вдоль, поперёк и по диагонали, (так я пишу черновики) рискует быть сведённым к единой точке наложения смыслов. Как будто бы пропорция нарушилась и вот уже со своей одной пятьдесят девятой провиденья так легко оказаться у разбитого корыта стихотворения. Такого рода faux pas свойственно совершать филологам, поэтам же стоило бы поостеречься. Ведь им должно быть хорошо известно, что «с миром происходит нечто особенно важное и значительное» всегда.

№4, 2008