Опрос "Воздуха": О возможности обучения поэзии

1. Возможна ли, по Вашему мнению, в поэзии прямая передача творческого опыта и видения из рук в руки, из уст в уста? В какой форме, как Вам представляется, такая передача может быть наиболее плодотворной? Что именно при этом может быть передано – и как возможно, чтобы отношения ученичества не вели к умножению эпигонства?
2. Можете ли Вы назвать кого-либо из поэтов, с кем Вам приходилось лично и непосредственно взаимодействовать, своими учителями? Означает ли это, что они целенаправленно Вас учили? Чему и как?
3. Случалось ли Вам оказаться в противоположной позиции – в роли учителя? Можете ли Вы назвать кого-либо из поэтов своими учениками – и если да, то, на Ваш взгляд, что и каким образом они смогли от Вас перенять?


Ответ на второй вопрос – нет. Возможно, это нет и обуславливает мой ответ на первый вопрос. То, что теоретически я всё-таки допускаю вероятность такой передачи, видимо, проистекает исключительно из того, что мне самой не случилось испробовать на себе чьи-либо педагогические эксперименты. Опыт же наблюдений над окружающим миром свидетельствует о её абсолютной невозможности. Часть добровольных наставников вполне сознательно занимается клонированием эпигонов, часть, предположительно, занимается этим неосознанно, но результат сего процесса равно печален. Лучшее, на что приходится уповать – это бунт, но столь ли необходима для него предшествующая часть образовательной программы, я вовсе не уверена.
Роли учителя (даже на час!) я всячески избегаю. Единственный абсолют для меня – совершенная относительность любых предпочтений. То, от чего сильнее всего предостерегает учительствующее поколение может с лёгкостью стать славой и гордостью поколения учеников. Но может и не стать, всё с той же лёгкостью. Стоит ли предостерегать? Не может ли так случиться, что именно тормоза станут главным двигателем поэтического движения? Я имею в виду сорванные тормоза.
Scio me nihil scire - для меня исходный принцип писания стихов. Технические навыки побоку, за скобками.
Может быть, мне и удастся когда-нибудь объяснить это какому-нибудь юному дарованию, но до сих пор все, обращавшиеся ко мне за сакральным знанием, взирали на меня с глубоким недоверием.