Yehuda Amichai \ יהודה עמיחי

НО Я ХОТЕЛ БЫ УМЕРЕТЬ В СВОЕЙ ПОСТЕЛИ

Ночь напролет войска стремились из Гильгаля
на поле боя. Уж убитые лежали
основой и утком, вмещаясь еле-еле.
А я хотел бы умереть в своей постели.

Глаза как танковые сузились бойницы.
Их много, я же в меньшинстве, я — единица,
и я обязан отвечать им, одолели!
А я хотел бы умереть в своей постели.

В Гивъоне солнце стало и стоит спокойно,
дабы собою осветить и бой, и бойню.
На смерть родных глаза мои бы не глядели,
а я хотел бы умереть в своей постели.

Самсон, чья доблесть в волосах была, не скрою,
меня остригли, когда сделали героем
по долгу службы, обучив стрельбе по цели,
а я хотел бы умереть в своей постели.

Я видел, можно жить и управляться
и в пасти льва, коль места нет, меблироваться.
Мне все равно, умру один, что ж, в самом деле!
Но я хотел бы умереть в своей постели.

 ``כל הלילה עלה צבא מן הגלגל
להגיע עד שדה הקטל ועד בכלל.
המתים באדמה שכבו בערב ובשתי.
אני רוצה למות על מיטתי.

עיניהם היו צרות כבטנק האשנבים.
אני תמיד מעטים והם רבים.
אני מכרח לענות.הם יכולים לחקור אותי.
אבל אני רוצה למות על מיטתי.

שמש דם בגבעון.הוא מוכן לעמוד נצח.
בשביל להאיר לעורכי קרב ורצח.
אולי לא אראה כשיהרגו את אשתי,
אבל אני רוצה למות על מיטתי.

שמשון,גבורתו שבער ארוך ושחור,
את שלי גזזו כשעשוני לגבור
חובה ולמדוני לדרוך את קשתי.
אני רוצה למות על מיטתי.

ראיתי כי אפשר לגור ולהסתדר
ולרהט גם לע אריה,אם אין מקום אחר.
כבר לא אכפת לי למות ביחידותי,
אבל אני רוצה למות על מיטתי.``

Lea Goldberg \ לאה גולדברג

ЛЕА ГОЛЬДБЕРГ  ПЕСНИ КОНЦА ПУТИ

*
Так прекрасна дорога, - промолвил мальчик.
Так тяжела дорога, - промолвил отрок.
Так длинна дорога, - промолвил мужчина.
Старик присел отдохнуть на краю дороги.

Закат седину окрасил в золото и багрянец.
Трава под ногами сверкала росой вечерней.
Последняя птица дневная над ним распевает:
-Ты вспомнишь ли, как была хороша, трудна и долга дорога?

*
Ты сказал: День гонит день и ночь ночь догоняет.
Вот наступают дни, - ты сказал в своём сердце.
И увидишь вечер и утро в окне сменяют друг друга
И скажешь: Ведь нового нет ничего под солнцем.

И вот ты состарился и поседел, насытился днями
Твои сосчитаны дни и дОроги семикратно,
И ты знаешь, что каждый день – последний под солнцем,
И ты знаешь, что нов каждый день под солнцем.

*
Учи меня, Господь, молиться, восхвалять
Увядшего листка секрет и спелый плод,
И величайшую из всех свобод:
Знать, видеть, ощущать, проигрывать, желать.

Учи уста благословлять и воспевать,
Как обновился день, сменяя ночь с утра,
Чтобы не стал как тот, что был ещё вчера,
Чтобы ему привычкою не стать.

Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

Dan Pagis \ דן פגיס

ДАН ПАГИС
Ein Leben

Месяц её смерти. Она стоит у окна,
молодая женщина с элегантным перманентом
задумчиво смотрит на улицу
со снимка цвета сепии.

С улицы на нее смотрит послеполуденное облако
тридцать четвертого года, стёртое, не в фокусе,
но верное ей навечно. Из комнаты
на нее смотрю я, четырёх лет от роду, почти четырёх,

я оставляю мячик,
медленно выхожу из кадра и старюсь,
старюсь постепенно, осторожно,
стараясь ее не испугать.

Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

שיר במקור

Lea Goldberg \ לאה גולדברג

ЛЕА ГОЛЬДБЕРГ 
О СЧАСТЬЕ (3)


3
Так ветви тяжелы, и если плод падёт
В траву беззвучно, мы и не заметим
И не узнаем, что в пустыне где-то
Нагое дерево стоит и снова ждёт.

Но мы с тобой не зря тот ужас гнали
Плодоношения, тот страх, что изначален,
И в свете осуждён ночною тьмой.

Замри, замри. Тебе, сердечко, дали
Прожить всю вечность маленькую
Счастья и смерть его узреть самой.

Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

Lea Goldberg \ לאה גולדברג

ЛЕА ГОЛЬДБЕРГ
О СЧАСТЬЕ (2)

2
Дышать, любить - безмерная свобода.
Куда ни посмотрю – повсюду образ твой
Под кровлей дома и под небосводом,
В сиротстве праздничном, в беседе круговой.

В час неприступный и холодный отдаленья,
Когда ты в стороне и отчуждён, клянусь,
Мой, как мотив или дорожное моленье,
Ты навсегда у памяти в плену.

Чист воздух гор. Не разделяй, не властвуй.
Как гибок и высок твой невесомый путь,
Как в сердце мне вместить тревогу счастья
И бесподобную свободу не спугнуть!


Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

Lea Goldberg \ לאה גולדברג

ЛЕА ГОЛЬДБЕРГ
О СЧАСТЬЕ

1
Это счастье! И как его вынести всё же
Мне, ненастьям обученной жизнью?
Из окна одиночества каждый прохожий
Мне как весть из далёкой отчизны.

Ещё свет по глазам не ударил и рядом
Не воздвигло сияние стену
Перед уличным людом и голодом взгляда,
Пред чужой и влюблённой Вселенной.

И я стану как те, что проходят по небу
На свинцовых ногах . Как скажу я «Не надо»
Тебе, позднее, хрупкое счастье и небыль,
Луч весенний в сезон листопада.


Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

Avoth Yeshurun \ אבות ישורון

АВОТ ЙЕШУРУН

***
Я написал стихотворение.
Радиотехник
говорит:
нельзя презирать
тихие вещи.

Я вопрошатель
свой собственный
и я ответчик
свой собственный.

Я пациент
свой собственный
и я врачеватель
свой собственный.

Я написал стихотворение
полное злобных слов
грубых фраз
грязных и подлых возмездий.

Всё –
чтобы унять
панику,
что я перестану биться.

Моя большая вилка
возденет
свои зубья как вилы языков зрелищ,
позорищ. До забытья.

Как мне сказать, откуда это взялось?
Не знаю. Внезапно это возле меня.
Неопознанный предмет в форме танковой башни привязался и не покидает.
Не мое, в конце-то концов, что мне с ним делать?

Выброшу... его вперемешку с мусором – но я следом,
там я, всё это – я, я, я,
не сумею забросить его подальше. Да,
буду замешан с ним вместе.

19 февраля -14 марта 1989

Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

William Butler Yeats \ Уильям Батлер Йейтс

THE SORROW OF LOVE

THE quarrel of the sparrows in the eaves,
The full round moon and the star-laden sky,
And the loud song of the ever-singing leaves,
Had hid away earth's old and weary cry.

And then you came with those red mournful lips,
And with you came the whole of the world's tears,
And all the sorrows of her labouring ships,
And all the burden of her myriad years.

And now the sparrows warring in the eaves,
The curd-pale moon, the white stars in the sky,
And the loud chaunting of the unquiet leaves
Are shaken with earth's old and weary cry.



ЛЮБОВНАЯ ГОРЕСТЬ

Cпор воробьев, влетевших под навес,
Ночь полнолуния и звездный небосклон,
И оглушительная песнь древес
Земли затмили утомленный стон.

Но ты пришла, скорбит твой алый рот,
Все слезы мира принесла с собой,
Всех горестей земных моря вспахавший флот,
И мириады лет страданий и забот.

Бой воробьев, влетевших под навес,
И бледную луну, и звездный небосклон,
И несмолкаемый напев древес
Затмил земли усталый древний стон.

Перевод с английского: Гали-Дана Зингер

Dan Pagis \ דן פגיס

ДАН ПАГИС
ДВАДЦАТЬ ЛЕТ В ДОЛИНЕ

А потом? Я не знаю.
Каждый из нас пал
в забвенье своё.

Расширилось очень шоссе. Мой
броневик остался на обочине, в кювете.
В полдень я изредка гляжу из его
обожжённых глазниц: я не помню
эти кипарисы.
новые проезжают мимо –
позабыть другую войну,
иных убитых, быстрее, чем мы.

Но иногда к нам спускается ветер,
шелестит венком,
скатившимся в долину,
обрывает лепесток за лепестком, гадает:
Любят. Да. Нет. Да.
Слегка. Нет.
Очень. Нет.
Слишком.

Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

Avoth Yeshurun \ אבות ישורון

АВОТ ЙЕШУРУН
МУЗЫКА ВСЕ, ЧТО


Я думаю, музыка
знает о нас всё, что
дано нам знать
о себе.

Перевод с иврита: Гали-Дана Зингер

Yonah Wollach \ יונה וולך

ЙОНА ВОЛАХ

АНТОНИЯ

По-моему Антония

самая красивая женщина на свете

не сильно это ей помогло

даже отроку Йеораму бывало

думала она нужно чересчур много

таблеток для его душевной бури

все святые отроковицы

ядовито шептались

пузыри пуская

как она утопает как она

погружается на дно не слишком-то понимает

а мы-то всё видим с гор

у Антонии было вроде бы сердце

когда отроки припадали к ее стопам

она была очень сама по себе

но Антония пожелала

и отрок Йеорам покрыл кровью

и Антония сказала роса

я знаю что я в преисподней

во всяком случае чудные голоса

чувствует как серафимы на нее

возлагают длани черти

не понадобилось и знака подать

когда на секунду показалось что уже в песке будней

и святые угодницы

и тогда в городе голос

Перевод с иврита Гали-Даны Зингер